Погладь свой дом
Oct. 14th, 2011 03:27 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
almat_malatovСон был вязкий, из тех, когда нужно набрать номер телефона, а клавиши залипают, цифры плывут перед глазами.
Но перед пробуждением мне снилась газета дома. Такой, знаете, лист А4, сложенный пополам, который можно прочитать, пока пьешь первый кофе или ждешь лифта — и тогда успеваешь дочитать как раз к выходу из него.
Мелкие частные новости: в 45-й квартире будут праздновать день рождения хозяйки, просьба извинить за шум, поздравления принимаются; с трех до пяти не будет горячей воды; у Петрова заболела мать, материальную помощь можно принести в такую-то квартиру.
В магазине на углу несвежее мясо, а в салоне красоты на первом этаже — скидки. Прогноз погоды, температура воды в море, сводка кораблей и маленький рассказик — на последние полстранички сложенного пополам, отпечатанного на принтере листка.
Жизнь, соучастие, сопредельность. Совсем непохожая на грязную газетную бумагу, которую распихивают по почтовым ящикам подрабатывающие почтальоны: интервью с начальником ГУП ДЭУ КЗВЧИАЖПВСЮ №46, купон на скидку при покупке резиновых калош, реклама убогих магазинов, пахнущих прокисшим борщом, в которых хочется обожраться пропитанными уксусом консервами, а после повеситься на поясе от пижамы за 99 руб.
Конечно, не было такой газеты. Но дом — был.
Я опять проходил мимо своего старого подъезда, у которого по здешней традиции отдельный номер дома, и в многоподъездном здании умещаются адреса нескольких домов.
Отсюда родители переехали в выстраданную треху, не вызывающую у меня никаких эмоций: жил я в ней недолго, и нет тут ни волшебства детства, ни воспоминаний о счастье. Потому что это уже был возраст, когда счастье — в доме напротив, на последнем этаже, у счастья жесткие рыжеватые волосы и руки с обгрызенными ногтями.
Как всегда, стесняясь собственной сентиментальности, я захожу во двор и глажу ледяную стену дома, проверяю, что еще сделали захватчики: снесли зеленый сарай, сломали качели...
Выросший соседский мальчик меня не узнает, но спрашивает: "Давно уехали, да?"
Давно, Дима, давно. В 1987 году тебе было восемь лет.
Захирел фонтан под окнами, упал в шторм один из трех тополей, а рядом со средневековым замком вырос ублюдочного вида торговый центр, в котором лежат дешевенькие безликие тряпки — точные клоны тех, что можно купить в любом торговом центре страны.
Сжималось бы сердце, живи я до сих пор в том дворе, наблюдая изменения постепенно? Кто ж его знает. Так долго на одном месте я никогда не жил.
Но, по крайней мере, никто не отнял пока запаха калининградской зимы, хрупких веток, как будто обклеенных кристаллами, и дом еще стоит. И снится.
Но перед пробуждением мне снилась газета дома. Такой, знаете, лист А4, сложенный пополам, который можно прочитать, пока пьешь первый кофе или ждешь лифта — и тогда успеваешь дочитать как раз к выходу из него.
Мелкие частные новости: в 45-й квартире будут праздновать день рождения хозяйки, просьба извинить за шум, поздравления принимаются; с трех до пяти не будет горячей воды; у Петрова заболела мать, материальную помощь можно принести в такую-то квартиру.
В магазине на углу несвежее мясо, а в салоне красоты на первом этаже — скидки. Прогноз погоды, температура воды в море, сводка кораблей и маленький рассказик — на последние полстранички сложенного пополам, отпечатанного на принтере листка.
Жизнь, соучастие, сопредельность. Совсем непохожая на грязную газетную бумагу, которую распихивают по почтовым ящикам подрабатывающие почтальоны: интервью с начальником ГУП ДЭУ КЗВЧИАЖПВСЮ №46, купон на скидку при покупке резиновых калош, реклама убогих магазинов, пахнущих прокисшим борщом, в которых хочется обожраться пропитанными уксусом консервами, а после повеситься на поясе от пижамы за 99 руб.
Конечно, не было такой газеты. Но дом — был.
Я опять проходил мимо своего старого подъезда, у которого по здешней традиции отдельный номер дома, и в многоподъездном здании умещаются адреса нескольких домов.
Отсюда родители переехали в выстраданную треху, не вызывающую у меня никаких эмоций: жил я в ней недолго, и нет тут ни волшебства детства, ни воспоминаний о счастье. Потому что это уже был возраст, когда счастье — в доме напротив, на последнем этаже, у счастья жесткие рыжеватые волосы и руки с обгрызенными ногтями.
Как всегда, стесняясь собственной сентиментальности, я захожу во двор и глажу ледяную стену дома, проверяю, что еще сделали захватчики: снесли зеленый сарай, сломали качели...
Выросший соседский мальчик меня не узнает, но спрашивает: "Давно уехали, да?"
Давно, Дима, давно. В 1987 году тебе было восемь лет.
Захирел фонтан под окнами, упал в шторм один из трех тополей, а рядом со средневековым замком вырос ублюдочного вида торговый центр, в котором лежат дешевенькие безликие тряпки — точные клоны тех, что можно купить в любом торговом центре страны.
Сжималось бы сердце, живи я до сих пор в том дворе, наблюдая изменения постепенно? Кто ж его знает. Так долго на одном месте я никогда не жил.
Но, по крайней мере, никто не отнял пока запаха калининградской зимы, хрупких веток, как будто обклеенных кристаллами, и дом еще стоит. И снится.
